Домик Тетушки Дженни

Когда войну объявили, мы были в деревне, я только окончила 5 классов. Сразу же стали летать самолеты бомбить Москву. Весь август и сентябрь мы работали в колхозе в Дровнино, где была наша школа: теребили и расстилали лен, картошку убирали, овощи. Учиться пошли 1 октября в педтехникум в Дровнино, потому что нашу школу заняли под какие-то военные нужды. Учились всего две недели, потому что непрерывно отступали войска и шли беженцы, а немцы, летая на бреющем полете расстреливали всех, идущих по Смоленской       дороге, и нас, детей, заодно.

19 октября в деревню на мотоциклах пришла немецкая разведка. Потом было небольшое затишье, так как немцы проскочили вперед под Можайск.

Летом, пока немцы еще не дошли до нас, многие ждали их с надеждой, что они отменят колхозы. Когда немцы пришли, об этом уже никто не думал. Немцы стали сгонять со всей округи скот в Ляпуниху, где у них был заготовительный пункт, и там они оборудовали бойню, разделывали мясо и делали тушенку, которую куда-то отсылали, наверное, на фронт. Забрали весь скот. Забирали всю еду, всех кур, яйца, потом уже искали, что есть.

Помню, пришли немцы с переводчиком поляком, и он сам полез наверх на полку, где стояла крынка. Он потянул ее, нагнул и весь облился сметаной.

В ноябре уже был снег, и в деревне оставили отряд немцев, который должен был собирать население и чистить дороги. Весь ноябрь, декабрь и январь мы чистили дороги.

В конце ноября немцы начали отступать.

Зима была очень холодная, и немцы забирали все теплые вещи: валенки, тулупы, одеяла. У нас было новое одеяло, мама только сделала, его забрали. Мама бежала за немцем и кричала: «Отдайте, отдайте, у меня дети!» А мы с Женькой бежали следом и кричали: «Мама, не надо, застрелят!»

В январе уже начали жечь деревни и вся местность была окутана дымом. От Нарофоминска отступали на нашу деревню и опять согнали весь народ чистить дороги, до самой земли надо было чистить, и получался туннель высотой два метра – такой высоты был снег.

 В нашей избе стояла кухня или обслуга, а рядом был дом Балашовых – новый – и там всегда начальство останавливалось 25 декабря они справляли Рождество, сидели за столом, пили водку и шоколадом закусывали, и нам дали шоколадку. И они говорили, что не хотят этой войны, не хотят воевать и предупреждали о том, что будут жечь деревни, и чтобы мы уходили и прятались в заранее вырытые ямы.

Дня два мы жили в такой яме, когда горела наша деревня, Там было три семейства: наше – мама, я, Женя и Миша, еще Балашовых и Кудровых. Была там у нас печурка.

 Немцы заложили взрывчатку под толстые деревья, чтобы приостановить движение наших войск. Оставили только два дома, остальные начали поджигать. Если кто храбрый начинал тушить, то расстреливали трассирующими пулями. Два дня они шли непрерывным потоком, чуть ли не на плечах несли орудия, потому что техника и лошади были не у всех.

23 января на рассвете – мороз 45 градусов! – стали со стороны Григоровки слышны пулеметные очереди, это сибиряки в белых шубах шли на разведку и освобождение нашей деревни. Был бой со стороны Григоровки и старого большака. Мороз был такой, что замерзала смазка в пулеметах. Погибло советских бойцов 11, а немцев 7 человек – последние, кто оставался поджигать и взрывать дома.

Мы все высочили из наших ям и стали целовать наших освободителей в белых полушубках. Все население – дети и старики – скопилось в двух оставшихся домах и в ямах. Тут же были и солдаты. Все дети спали на печке, а где спали взрослые, не знаю, потому что везде были солдаты. Надо было как-то размещаться.

День Победы.

Мы были еще на первом курсе. День Победы был объявлен нерабочим днем, но мы все пришли в училище, потому что не могли в одиночку перенести эту радость, педагоги тоже пришли и сказали, что надо идти на Красную площадь, куда пришло множество народу. Это была первая стихийная демонстрация, другая потом была, когда полетел Гагарин. Народу на Красной площади была тьма-тьмущая, и когда видели военного, его хватали и начинали подбрасывать в воздух, фронтовик он, или не фронтовик, не разбирали.

Я была в Москве до вечера, вечером был салют, прожектора освещали небо, где летали шары с лозунгами в честь Победы и дирижабли.