![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
je_nny6 - Тихий Американец
Очередной кандидат прибыл из Соединенных Штатов. Ню, вместе с Лизой отчаявшись в отечественных мужчинах, закинула сеть за океан. Сеть принесла Кена, который приходился кем-то второй жене первого мужа Нины Юрьевны и жил в никому не известном городе Шарлотте.
- А где эта Шарлотта находится? – интересовалась Лиза
- Да не Шарлотта, а Шарлотт. Мужского рода.
- Ну и где?
Шарлотт мужского рода находился … ну, в общем, где-то там, в Америке. Это был вполне приличный город, с хорошим прошлым, устойчивым настоящим и очень перспективным будущим, так как на него положил глаз «Bank of America». Кен работал в одном из Шарлоттских банков и мечтал о русской жене. У них там, в Америке, это было почему-то модно.
Кен приехал в самый разгар Эфиопской выставки. Поселили его в квартире у Лизы. Сама Лиза в это время жила у мамы, присматривая за оставленным в одиночестве Люлюнчиком, который поступил в институт и должен был ходить на занятия, в то время как все остальные, включая Милочку, Аика, Бетси Львовну, Лялечку и новорожденного Алюку (так уж получилось!), еще жили на даче в Переделкине.
К слову сказать, дачу в Переделкине Бетси Львовна совершенно неожиданно получила в наследство от своего первого мужа. Первый муж, который после развода с Бетси Львовной еще три раза женился, недавно скончался в ОЧЕНЬ преклонном возрасте, совершенно позабыв о том, что в пору своего медового месяца с Бетси Львовной завещал ей пресловутую дачу (очевидно, опасаясь не дожить до конца медового месяца, так как и тогда был уже в довольно преклонном возрасте). И теперь Бетси Львовна с наслаждением судилась с многочисленными наследниками, укрощала соседей и планировала некоторую перестройку двухэтажного дома с балконами, мезонинами и подвалами.
В это время Аик дописывал докторскую, Лялечка радостно гоняла по бескрайним просторам дачного участка в компании с соседским псом Филей, а Милочка с Алюкой на руках читала «Детство» Льва Николаевича Толстого. Люлюнчик категорически отказался переселяться на дачу, мотивируя институтом, а на самом деле надеясь передохнуть от Бетси Львовны.
Люлюнчик, вымахавший настолько, что Лизавета была ему где-то до пояса, имел довольно кроткий нрав. Иного нрава у человека, вымуштрованного Бетси Львовной, просто быть не может. Но Лиза, задерганная выставками, экзаменами, статьями и кандидатами в женихи, все же сумела его достать настолько, что он принял самые решительные меры. Меры выражались в том, что озверевший Люлюнчик взял Лизу за ноги и несколько минут подержал вниз головой. Этого оказалось достаточно.
- Ну что, все? – спросил он, глядя как Лиза подбирает всякую мелочь, высыпавшуюся из нее во время экзекуции.
- Все-все! – ответила укрощенная Лизавета и ретировалась на кухню, откуда выглянула только на третий день, чтобы спросить, не сварить ли еще супу?
- Сварить! – ответил суровый Люлюнчик, не отрываясь от второго тома Толкиена.
Вот в эту идиллию и ввалился Кен. Лиза ожидала увидеть типичного американца двух метров ростом, розового и белобрысого, все время жующего жвачку: нечто среднее между Робертом Редфордом и … этим, как его! Арнольдом Шварценеггером! Вместо этого перед ней предстал невысокий молодой человек еврейской наружности с глазами грустной таксы и без всякой жвачки. Вадюка больше был похож на американца, чем этот клерк из Шарлотта!
По-русски Кен не говорил вовсе. Лиза, у которой английский был вторым языком, общалась с ним довольно легко, быстро усвоив американский акцент. Вследствие страшной запарки на работе, общалась она с ним больше по телефону: с утра пораньше Кен, который был человеком педантичным, отправлялся по составленному для него маршруту.
Ориентировался он в Москве неожиданно хорошо, лишь время от времени звоня Лизе, чтобы выяснить, как ему короче добраться с ВДНХ до «Tretjakoff – picture-gallery». Вся Графика просто наслаждалась, слушая Лизины переговоры с Кеном по телефону, сопровождаемые ее истошными «YES, YES!!!» или «NO, NO!!!» - смотря по обстоятельствам.
Лиза, несмотря на свое филологическое образование, разделяла присущее всем своим соотечественникам заблуждение: чем громче ты говоришь, тем лучше иностранец тебя понимает. Поэтому Лизавета надсаживалась в трубку так, что ее было слышно не только в самой Графике, но даже в Кабинете Председателя, заставляя испуганно вздрагивать заседающий там Ученый совет.
Кен добросовестно мотался по Москве, которая из Америки представлялась ему гораздо меньше, чем оказалась на самом деле. Его, правда, несколько удивляло отсутствие на улицах сугробов, медведей и казаков. Отсутствию сугробов сами москвичи уже давно не удивлялись: несколько последних лет снег выпадал только где-нибудь в начале марта, и то лишь благодаря личной инициативе мэра.
Медведей любознательный Кен не нашел даже в Московском зоопарке: предыдущий медведь ушел на пенсию, а нового никак не могли завести. В настоящее время дирекция зоопарка как раз вела переговоры с Канадой о закупке двух бурых медведей.
Казаков Кену удалось наблюдать в Новодевичьем монастыре у могилы Дениса Давыдова. Как раз было 14 декабря, и казаки прибыли отметить эту знаменательную дату. Какое отношение Денис Давыдов имел к восстанию на Сенатской площади, и какое отношение имели сами чрезвычайно русофильски настроенные казаки к этому сборищу говорящих по-французски масонов, никто не понимал. Казаки Кену не понравились.
Зато понравилась Лиза. Он, правда, плохо понимал ее английский, когда тот выходил за рамки «Tretjakoff – picture-gallery», но это его не смущало. Зато смущало Лизавету, которая не выносила, когда на нее смотрят глазами грустной таксы и вздыхают. И вообще, она начинала прозревать в Кене явные черты репотанистости!
За 10 дней, которые Кен провел в Москве, он сумел осмотреть столько достопримечательностей, сколько нормальному москвичу не осмотреть и за десять жизней! Кроме самой Москвы, Кен не оставил без внимания достопримечательности Загорска, Зарайска, Звенигорода, Перхушкова и Переделкина. И даже успел посетить все три выставки, открывшиеся в Музее Отечественной истории имени Карамзина!
Наконец, Кен уехал, увозя чемодан матрешек с лицами всех русских президентов. Лиза, избавившись не только от Кена, но и от Люлюнчика, переехала в свою квартиру: все семейство во главе с Бетси Львовной вернулось с дачи, где становилось уже холодновато для Алюки. Аик готовился к защите докторской, Бетси Львовна вела светскую жизнь в суде, Лялечку пристроили в частный детский сад с углубленным изучением английского языка, Милочка с Алюкой на руках дочитывала 57-й том переписки Л.Н. Толстого. Люлюнчик скучал по Лизе.
Лиза, открыв и отправив все возможные выставки, сдав все статьи и экзамены, чувствовала себя удивительно свободной и никому не нужной. Ее не утешал даже перевод журнала «Restauro». Как раз в этот момент и пришла открытка от Кена. Кен писал: « Dear Lisa! I would like to invite you to America!»
Честно говоря, Лиза струсила.
- Нет, уж лучше вы к нам! – думала она про себя.
- А чего не съездить? – убеждала ее Ню. - Замуж не выйдешь,
так хоть Америку посмотришь!
- На какие шиши?
- А пусть он тебе и оплатит!
В этом была своя логика. Лиза послала Кену письмо, в котором написала, что с удовольствием приехала бы на недельку, чтобы посмотреть Америку, но стеснена в средствах. Кен, который не на шутку запал на Лизавету, ответил, что готов оплатить проезд! И Лиза начала собираться. В процессе сборов она вдруг поняла, что все ее родственники и друзья глубоко уверены, что Лиза едет именно замуж! Судя по всему, все родственники и друзья были просто счастливы избавиться от Лизаветы и сплавить ее в Штаты!
- Я не понимаю, я что, так вас всех достала? – жалобно спрашивала Лиза.
Один только Люлюнчик оплакивал Лизин отъезд: после того, как он поставил Лизавету на место, ему все время было ее жалко! А все остальные радовались. Радовалась Милочка, забыв про «Любовницу французского лейтенанта». Радовался Аик, защитивший, наконец, свою докторскую. Лялечка с Алюкой тоже радовались за компанию. А уж как радовалась Бетси Львовна! Она даже в самых смелых своих мечтах не добиралась до Америки!
Подруги изводились от зависти, и в этой обстановке всеобщего ажиотажа Лизе было как-то неудобно обмануть всеобщие ожидания и не радоваться тоже. Она честно старалась, но получалось как-то плохо.
- Он, конечно, симпатичный… – уныло говорила она крошке Ню.
- Ну?
- Ну я не зна-а-аю…
- Чего ты не знаешь? Чего ты ЕЩЕ не знаешь?
Симпатичный? – Симпатичный!
Обеспеченный? – Обеспеченный!
И что тебе светит в ЭТОЙ стране? – Ничего не светит!
- Нет, ты понимаешь, - встряла Лиза в диалог Нюсика с Нюсиком, –
Ты понимаешь, нужно же чтобы еще что-то было!…
А когда этого нет, то как-то все не то!…
- Чтобы что было-то?
- Ну это… Да ты сама знаешь!
- Чувство юмора, что ли?
- И это тоже! А то он наших шуток совсем не понимает! И вообще с ним скучно!
- А кто тебе обещал, что будет весело? Веселье ей подавай! Жизнь вообще суровая штука!
- Вот-вот! Ты еще скажи: «не поле перейти»!
- И не поле! И вообще, не морочь мне голову!
Отъезд надвигался неудержимо. Лизу собирали всем миром. После того, как «весь мир» оставил ее, наконец, в покое, Лиза пересмотрела чемодан и половину барахла выкинула. Она предпочитала путешествовать налегке.
*************************
7 - Велкам ин Америка!
Америка встретила Лизу неприветливо: сильным ветром, дождем со снегом. Лиза ничего этого не заметила, так ей было плохо. Дело в том, что Лизавету укачивало везде: в автобусе, в электричке, на пароходе, в машине, в лифте… где еще? Ах да, конечно же на самолете, несмотря на всякие таблетки от укачивания! Лизе эти таблетки были – как слону дробина! Однажды ее укачало даже в Библиотеке (бывшей Ленина) на аппарате для просмотра микрофильмов!
Поэтому первая достопримечательность, которую Лиза увидела на Американской земле, было заведение под названием «ladies` room». И когда Лизавета стояла на коленях перед белоснежным керамическим устройством, доллары, которые она спрятала за пазуху, как в самое надежное место, вывалились и попадали в унитаз!
- … ! – Краткое Лизино высказывание как нельзя лучше подходило к ситуации.
В общем, пока Кен метался за таможенным барьером, разыскивая «Лайзу», эта самая Лайза, проклиная самолет, Америку, того же Кена и собственную глупость, вылавливала зеленые бумажки из унитаза, стирала их в раковине и сушила под сушкой для рук, вызывая подозрительное удивление у всех заходящих в room ladies. Поэтому к Кену она вышла с очень бледным видом и с очень большим опозданием
Кен встречал ее в Нью-Йорке вместе с первым мужем Нины Юрьевны, который любезно пригласил Лизу с Кеном остановиться у них, чтобы Лиза могла адаптироваться к Америке постепенно, начиная с Нью-Йорка. Лиза же так и заявила, что не увидев Metropolitan Museum of Art, в никакой Шарлотт не поедет.
В результате этот самый Метрополитен Лиза так и не увидела, так как привезла с собой в Америку мощный циклон: в Нью-Йорке выпал невиданный снег, заваливший весь город огромными сугробами - высотой сантиметров пять! Лиза не понимала, из-за чего такой переполох, но в городе тем не менее было объявлено чрезвычайное положение, никакие музеи не работали, и вообще ничего не работало!
- Как же вы справляетесь с подобными стихийными бедствиями? – интересовались напуганные снегом американцы.
- Да какое это стихийное бедствие! – отвечала Лиза. – У нас так все время! И ничего, живем.
Кен, который никакого снега в России как раз и не увидел, деликатно помалкивал.
В Шарлотте снега не было. Музеев никаких тоже. Вместо музеев были банки. Еще в Шарлотте жили Кеновы mother and father. И хотя у Кена, как у всякого приличного американца, среди предков были прадедушка из Одессы – по материнской линии, и бабушка из Жмеринки – по отцовской, их потомки ни одного русского в глаза не видели за всю свою жизнь! Поэтому mother and father просто трепетали перед встречей с «Лайзой», опасаясь увидеть какую-нибудь террористку в красной косынке.
Увидев миниатюрное создание, вполне мирное и безобидное, они успокоились. Mother признала, что русская девушка – вылитая Liza Minelly в молодости, а father почему-то вспомнил пончики с сахарной пудрой, которые пекла ему в глубоком детстве бабушка из Жмеринки.
Лиза в Шарлотте откровенно скучала, хотя столько улыбаться ей не приходилось за всю свою жизнь, и Лиза чувствовала, что скоро американский smile навсегда приклеится к ее лицу.
Единственным развлечением за все время пребывания в Шарлотте, была экскурсия в поместье Вандербильтов. Потомки знаменитого миллиардера со временем настолько, очевидно, обнищали, что драли за билет в свое поместье просто баснословную сумму: целых 30 $! Поместье поражало как своими размерами, так и своей устрашающей безвкусицей: «замок» соединял в себе все возможные архитектурные нелепости, а brilliant works of applied art, в этом замке собранные, постоянно напоминали Лизе бессмертный серебряный молочник в форме коровы, который тетя Агата велела Бертраму Вустеру обозвать «датским новоделом». Очевидно, что Вандербильт Вудхауза не читал.
Вряд ли Вандербильт был знаком и с русским купцом Арсением Морозовым, (кстати, своим современником), который на вопрос архитектора Мазырина, в каком стиле он хотел бы построить дом, ответил:
- Во всех стилях, деньги у меня есть!
Говорят, когда его мать – знаменитая Варвара Алексеевна Морозова – увидела это причудливое строение, до сих пор стоящее на Воздвиженке, она сказала:
- Раньше только я знала, какой ты дурак, а теперь все это видят!
С мамой Арсения Вандербильт уж наверняка не был знаком. А зря!
Зато, как с изумлением выяснила Лиза, Вандербильт был знаком с Эллочкой-людоедкой! Не веря своим глазам, Лизавета смотрела на портрет дамы, одетой в меха – не то в шанхайских барсов, не то в мексиканского тушкана! Этикетка под портретом гласила «Eleonor Wanderbilt-Shukin»! Каким образом удалось бывшей жене инженера Щукина пробиться в семейство Вандербильтов, не имея за душой ничего, кроме золотого ситечка, полученного от Остапа Бендера взамен одного из двенадцати стульев, Лиза так и не сумела выяснить.
Постепенно Лиза начала осознавать, что все вокруг воспринимают ее в качестве невесты Кена и если прямо не спрашивают, когда свадьба, то только потому, что хорошо воспитаны. Mother водила ее по магазинам с кухонными и постельными принадлежностями, а father учил водить машину. Кен активно уговаривал продлить визу, вздыхал и смотрел глазами грустной и сильно проголодавшейся таксы! Сама же Лизавета к этому моменту окончательно убедилась, что ей здесь не место. Ну не создана она для американского образа жизни, и все! Пора было принимать меры.
К слову сказать, была в характере у Лизы какая-то обманчивая мягкость и податливость, позволявшая окружающим предполагать, что Лизаветой вполне можно управлять и руководить, словом – присматривать. Но у этой мягкой булочки внутри был железный стержень, нет – титановый! И не один любитель булочек уже обломал об этот стержень свои зубы!
Лизавета действовала по жизни подобно той лягушке, которую бросили в кувшин с молоком. Сначала Лизавета покорно шла на дно, слушая, как ее всячески убеждают в том, что молоко очень полезная вещь, и любая уважающая себя лягушка была бы просто СЧАСТЛИВА провести в молоке всю свою жизнь! Но потом в ней просыпался собственный разум, и лягушка принимала меры, настолько резко выпрыгивая из кувшина с молоком, что никакое масло просто не успевало сбиться!
Вот и сейчас Лиза приняла меры: она позвонила домой, сделала вид, что по семейным обстоятельствам ей ну просто крайне необходимо немедленно вернуться в Россию, и радостно выпрыгнула из американского кувшина, полного такого полезного, питательного, но очень невкусного молока! Кену она сказала, что ПОДУМАЕТ.
Всю обратную дорогу Лизавета сочиняла письмо для Кена, но дальше - «Sorry! I am so sorry» - не продвинулась.
*********************
Вторая часть сериала "Лиза во фритюре"
Полностью - здесь: http://zhurnal.lib.ru/editors/p/perowa_e_g/marsh.shtml
Марш Мендельсона
1 – Ай лав ю, Петрович!
http://je-nny.livejournal.com/337809.html
2 – Китаец
http://je-nny.livejournal.com/338905.html
3 – Про Люлюнчиков
http://je-nny.livejournal.com/340804.html
4 - Про Аика, Репотана и Бетси Львовну
http://je-nny.livejournal.com/341442.html
5 – выбор мужа по-научному
http://je-nny.livejournal.com/342001.html
Очередной кандидат прибыл из Соединенных Штатов. Ню, вместе с Лизой отчаявшись в отечественных мужчинах, закинула сеть за океан. Сеть принесла Кена, который приходился кем-то второй жене первого мужа Нины Юрьевны и жил в никому не известном городе Шарлотте.
- А где эта Шарлотта находится? – интересовалась Лиза
- Да не Шарлотта, а Шарлотт. Мужского рода.
- Ну и где?
Шарлотт мужского рода находился … ну, в общем, где-то там, в Америке. Это был вполне приличный город, с хорошим прошлым, устойчивым настоящим и очень перспективным будущим, так как на него положил глаз «Bank of America». Кен работал в одном из Шарлоттских банков и мечтал о русской жене. У них там, в Америке, это было почему-то модно.
Кен приехал в самый разгар Эфиопской выставки. Поселили его в квартире у Лизы. Сама Лиза в это время жила у мамы, присматривая за оставленным в одиночестве Люлюнчиком, который поступил в институт и должен был ходить на занятия, в то время как все остальные, включая Милочку, Аика, Бетси Львовну, Лялечку и новорожденного Алюку (так уж получилось!), еще жили на даче в Переделкине.
К слову сказать, дачу в Переделкине Бетси Львовна совершенно неожиданно получила в наследство от своего первого мужа. Первый муж, который после развода с Бетси Львовной еще три раза женился, недавно скончался в ОЧЕНЬ преклонном возрасте, совершенно позабыв о том, что в пору своего медового месяца с Бетси Львовной завещал ей пресловутую дачу (очевидно, опасаясь не дожить до конца медового месяца, так как и тогда был уже в довольно преклонном возрасте). И теперь Бетси Львовна с наслаждением судилась с многочисленными наследниками, укрощала соседей и планировала некоторую перестройку двухэтажного дома с балконами, мезонинами и подвалами.
В это время Аик дописывал докторскую, Лялечка радостно гоняла по бескрайним просторам дачного участка в компании с соседским псом Филей, а Милочка с Алюкой на руках читала «Детство» Льва Николаевича Толстого. Люлюнчик категорически отказался переселяться на дачу, мотивируя институтом, а на самом деле надеясь передохнуть от Бетси Львовны.
Люлюнчик, вымахавший настолько, что Лизавета была ему где-то до пояса, имел довольно кроткий нрав. Иного нрава у человека, вымуштрованного Бетси Львовной, просто быть не может. Но Лиза, задерганная выставками, экзаменами, статьями и кандидатами в женихи, все же сумела его достать настолько, что он принял самые решительные меры. Меры выражались в том, что озверевший Люлюнчик взял Лизу за ноги и несколько минут подержал вниз головой. Этого оказалось достаточно.
- Ну что, все? – спросил он, глядя как Лиза подбирает всякую мелочь, высыпавшуюся из нее во время экзекуции.
- Все-все! – ответила укрощенная Лизавета и ретировалась на кухню, откуда выглянула только на третий день, чтобы спросить, не сварить ли еще супу?
- Сварить! – ответил суровый Люлюнчик, не отрываясь от второго тома Толкиена.
Вот в эту идиллию и ввалился Кен. Лиза ожидала увидеть типичного американца двух метров ростом, розового и белобрысого, все время жующего жвачку: нечто среднее между Робертом Редфордом и … этим, как его! Арнольдом Шварценеггером! Вместо этого перед ней предстал невысокий молодой человек еврейской наружности с глазами грустной таксы и без всякой жвачки. Вадюка больше был похож на американца, чем этот клерк из Шарлотта!
По-русски Кен не говорил вовсе. Лиза, у которой английский был вторым языком, общалась с ним довольно легко, быстро усвоив американский акцент. Вследствие страшной запарки на работе, общалась она с ним больше по телефону: с утра пораньше Кен, который был человеком педантичным, отправлялся по составленному для него маршруту.
Ориентировался он в Москве неожиданно хорошо, лишь время от времени звоня Лизе, чтобы выяснить, как ему короче добраться с ВДНХ до «Tretjakoff – picture-gallery». Вся Графика просто наслаждалась, слушая Лизины переговоры с Кеном по телефону, сопровождаемые ее истошными «YES, YES!!!» или «NO, NO!!!» - смотря по обстоятельствам.
Лиза, несмотря на свое филологическое образование, разделяла присущее всем своим соотечественникам заблуждение: чем громче ты говоришь, тем лучше иностранец тебя понимает. Поэтому Лизавета надсаживалась в трубку так, что ее было слышно не только в самой Графике, но даже в Кабинете Председателя, заставляя испуганно вздрагивать заседающий там Ученый совет.
Кен добросовестно мотался по Москве, которая из Америки представлялась ему гораздо меньше, чем оказалась на самом деле. Его, правда, несколько удивляло отсутствие на улицах сугробов, медведей и казаков. Отсутствию сугробов сами москвичи уже давно не удивлялись: несколько последних лет снег выпадал только где-нибудь в начале марта, и то лишь благодаря личной инициативе мэра.
Медведей любознательный Кен не нашел даже в Московском зоопарке: предыдущий медведь ушел на пенсию, а нового никак не могли завести. В настоящее время дирекция зоопарка как раз вела переговоры с Канадой о закупке двух бурых медведей.
Казаков Кену удалось наблюдать в Новодевичьем монастыре у могилы Дениса Давыдова. Как раз было 14 декабря, и казаки прибыли отметить эту знаменательную дату. Какое отношение Денис Давыдов имел к восстанию на Сенатской площади, и какое отношение имели сами чрезвычайно русофильски настроенные казаки к этому сборищу говорящих по-французски масонов, никто не понимал. Казаки Кену не понравились.
Зато понравилась Лиза. Он, правда, плохо понимал ее английский, когда тот выходил за рамки «Tretjakoff – picture-gallery», но это его не смущало. Зато смущало Лизавету, которая не выносила, когда на нее смотрят глазами грустной таксы и вздыхают. И вообще, она начинала прозревать в Кене явные черты репотанистости!
За 10 дней, которые Кен провел в Москве, он сумел осмотреть столько достопримечательностей, сколько нормальному москвичу не осмотреть и за десять жизней! Кроме самой Москвы, Кен не оставил без внимания достопримечательности Загорска, Зарайска, Звенигорода, Перхушкова и Переделкина. И даже успел посетить все три выставки, открывшиеся в Музее Отечественной истории имени Карамзина!
Наконец, Кен уехал, увозя чемодан матрешек с лицами всех русских президентов. Лиза, избавившись не только от Кена, но и от Люлюнчика, переехала в свою квартиру: все семейство во главе с Бетси Львовной вернулось с дачи, где становилось уже холодновато для Алюки. Аик готовился к защите докторской, Бетси Львовна вела светскую жизнь в суде, Лялечку пристроили в частный детский сад с углубленным изучением английского языка, Милочка с Алюкой на руках дочитывала 57-й том переписки Л.Н. Толстого. Люлюнчик скучал по Лизе.
Лиза, открыв и отправив все возможные выставки, сдав все статьи и экзамены, чувствовала себя удивительно свободной и никому не нужной. Ее не утешал даже перевод журнала «Restauro». Как раз в этот момент и пришла открытка от Кена. Кен писал: « Dear Lisa! I would like to invite you to America!»
Честно говоря, Лиза струсила.
- Нет, уж лучше вы к нам! – думала она про себя.
- А чего не съездить? – убеждала ее Ню. - Замуж не выйдешь,
так хоть Америку посмотришь!
- На какие шиши?
- А пусть он тебе и оплатит!
В этом была своя логика. Лиза послала Кену письмо, в котором написала, что с удовольствием приехала бы на недельку, чтобы посмотреть Америку, но стеснена в средствах. Кен, который не на шутку запал на Лизавету, ответил, что готов оплатить проезд! И Лиза начала собираться. В процессе сборов она вдруг поняла, что все ее родственники и друзья глубоко уверены, что Лиза едет именно замуж! Судя по всему, все родственники и друзья были просто счастливы избавиться от Лизаветы и сплавить ее в Штаты!
- Я не понимаю, я что, так вас всех достала? – жалобно спрашивала Лиза.
Один только Люлюнчик оплакивал Лизин отъезд: после того, как он поставил Лизавету на место, ему все время было ее жалко! А все остальные радовались. Радовалась Милочка, забыв про «Любовницу французского лейтенанта». Радовался Аик, защитивший, наконец, свою докторскую. Лялечка с Алюкой тоже радовались за компанию. А уж как радовалась Бетси Львовна! Она даже в самых смелых своих мечтах не добиралась до Америки!
Подруги изводились от зависти, и в этой обстановке всеобщего ажиотажа Лизе было как-то неудобно обмануть всеобщие ожидания и не радоваться тоже. Она честно старалась, но получалось как-то плохо.
- Он, конечно, симпатичный… – уныло говорила она крошке Ню.
- Ну?
- Ну я не зна-а-аю…
- Чего ты не знаешь? Чего ты ЕЩЕ не знаешь?
Симпатичный? – Симпатичный!
Обеспеченный? – Обеспеченный!
И что тебе светит в ЭТОЙ стране? – Ничего не светит!
- Нет, ты понимаешь, - встряла Лиза в диалог Нюсика с Нюсиком, –
Ты понимаешь, нужно же чтобы еще что-то было!…
А когда этого нет, то как-то все не то!…
- Чтобы что было-то?
- Ну это… Да ты сама знаешь!
- Чувство юмора, что ли?
- И это тоже! А то он наших шуток совсем не понимает! И вообще с ним скучно!
- А кто тебе обещал, что будет весело? Веселье ей подавай! Жизнь вообще суровая штука!
- Вот-вот! Ты еще скажи: «не поле перейти»!
- И не поле! И вообще, не морочь мне голову!
Отъезд надвигался неудержимо. Лизу собирали всем миром. После того, как «весь мир» оставил ее, наконец, в покое, Лиза пересмотрела чемодан и половину барахла выкинула. Она предпочитала путешествовать налегке.
*************************
7 - Велкам ин Америка!
Америка встретила Лизу неприветливо: сильным ветром, дождем со снегом. Лиза ничего этого не заметила, так ей было плохо. Дело в том, что Лизавету укачивало везде: в автобусе, в электричке, на пароходе, в машине, в лифте… где еще? Ах да, конечно же на самолете, несмотря на всякие таблетки от укачивания! Лизе эти таблетки были – как слону дробина! Однажды ее укачало даже в Библиотеке (бывшей Ленина) на аппарате для просмотра микрофильмов!
Поэтому первая достопримечательность, которую Лиза увидела на Американской земле, было заведение под названием «ladies` room». И когда Лизавета стояла на коленях перед белоснежным керамическим устройством, доллары, которые она спрятала за пазуху, как в самое надежное место, вывалились и попадали в унитаз!
- … ! – Краткое Лизино высказывание как нельзя лучше подходило к ситуации.
В общем, пока Кен метался за таможенным барьером, разыскивая «Лайзу», эта самая Лайза, проклиная самолет, Америку, того же Кена и собственную глупость, вылавливала зеленые бумажки из унитаза, стирала их в раковине и сушила под сушкой для рук, вызывая подозрительное удивление у всех заходящих в room ladies. Поэтому к Кену она вышла с очень бледным видом и с очень большим опозданием
Кен встречал ее в Нью-Йорке вместе с первым мужем Нины Юрьевны, который любезно пригласил Лизу с Кеном остановиться у них, чтобы Лиза могла адаптироваться к Америке постепенно, начиная с Нью-Йорка. Лиза же так и заявила, что не увидев Metropolitan Museum of Art, в никакой Шарлотт не поедет.
В результате этот самый Метрополитен Лиза так и не увидела, так как привезла с собой в Америку мощный циклон: в Нью-Йорке выпал невиданный снег, заваливший весь город огромными сугробами - высотой сантиметров пять! Лиза не понимала, из-за чего такой переполох, но в городе тем не менее было объявлено чрезвычайное положение, никакие музеи не работали, и вообще ничего не работало!
- Как же вы справляетесь с подобными стихийными бедствиями? – интересовались напуганные снегом американцы.
- Да какое это стихийное бедствие! – отвечала Лиза. – У нас так все время! И ничего, живем.
Кен, который никакого снега в России как раз и не увидел, деликатно помалкивал.
В Шарлотте снега не было. Музеев никаких тоже. Вместо музеев были банки. Еще в Шарлотте жили Кеновы mother and father. И хотя у Кена, как у всякого приличного американца, среди предков были прадедушка из Одессы – по материнской линии, и бабушка из Жмеринки – по отцовской, их потомки ни одного русского в глаза не видели за всю свою жизнь! Поэтому mother and father просто трепетали перед встречей с «Лайзой», опасаясь увидеть какую-нибудь террористку в красной косынке.
Увидев миниатюрное создание, вполне мирное и безобидное, они успокоились. Mother признала, что русская девушка – вылитая Liza Minelly в молодости, а father почему-то вспомнил пончики с сахарной пудрой, которые пекла ему в глубоком детстве бабушка из Жмеринки.
Лиза в Шарлотте откровенно скучала, хотя столько улыбаться ей не приходилось за всю свою жизнь, и Лиза чувствовала, что скоро американский smile навсегда приклеится к ее лицу.
Единственным развлечением за все время пребывания в Шарлотте, была экскурсия в поместье Вандербильтов. Потомки знаменитого миллиардера со временем настолько, очевидно, обнищали, что драли за билет в свое поместье просто баснословную сумму: целых 30 $! Поместье поражало как своими размерами, так и своей устрашающей безвкусицей: «замок» соединял в себе все возможные архитектурные нелепости, а brilliant works of applied art, в этом замке собранные, постоянно напоминали Лизе бессмертный серебряный молочник в форме коровы, который тетя Агата велела Бертраму Вустеру обозвать «датским новоделом». Очевидно, что Вандербильт Вудхауза не читал.
Вряд ли Вандербильт был знаком и с русским купцом Арсением Морозовым, (кстати, своим современником), который на вопрос архитектора Мазырина, в каком стиле он хотел бы построить дом, ответил:
- Во всех стилях, деньги у меня есть!
Говорят, когда его мать – знаменитая Варвара Алексеевна Морозова – увидела это причудливое строение, до сих пор стоящее на Воздвиженке, она сказала:
- Раньше только я знала, какой ты дурак, а теперь все это видят!
С мамой Арсения Вандербильт уж наверняка не был знаком. А зря!
Зато, как с изумлением выяснила Лиза, Вандербильт был знаком с Эллочкой-людоедкой! Не веря своим глазам, Лизавета смотрела на портрет дамы, одетой в меха – не то в шанхайских барсов, не то в мексиканского тушкана! Этикетка под портретом гласила «Eleonor Wanderbilt-Shukin»! Каким образом удалось бывшей жене инженера Щукина пробиться в семейство Вандербильтов, не имея за душой ничего, кроме золотого ситечка, полученного от Остапа Бендера взамен одного из двенадцати стульев, Лиза так и не сумела выяснить.
Постепенно Лиза начала осознавать, что все вокруг воспринимают ее в качестве невесты Кена и если прямо не спрашивают, когда свадьба, то только потому, что хорошо воспитаны. Mother водила ее по магазинам с кухонными и постельными принадлежностями, а father учил водить машину. Кен активно уговаривал продлить визу, вздыхал и смотрел глазами грустной и сильно проголодавшейся таксы! Сама же Лизавета к этому моменту окончательно убедилась, что ей здесь не место. Ну не создана она для американского образа жизни, и все! Пора было принимать меры.
К слову сказать, была в характере у Лизы какая-то обманчивая мягкость и податливость, позволявшая окружающим предполагать, что Лизаветой вполне можно управлять и руководить, словом – присматривать. Но у этой мягкой булочки внутри был железный стержень, нет – титановый! И не один любитель булочек уже обломал об этот стержень свои зубы!
Лизавета действовала по жизни подобно той лягушке, которую бросили в кувшин с молоком. Сначала Лизавета покорно шла на дно, слушая, как ее всячески убеждают в том, что молоко очень полезная вещь, и любая уважающая себя лягушка была бы просто СЧАСТЛИВА провести в молоке всю свою жизнь! Но потом в ней просыпался собственный разум, и лягушка принимала меры, настолько резко выпрыгивая из кувшина с молоком, что никакое масло просто не успевало сбиться!
Вот и сейчас Лиза приняла меры: она позвонила домой, сделала вид, что по семейным обстоятельствам ей ну просто крайне необходимо немедленно вернуться в Россию, и радостно выпрыгнула из американского кувшина, полного такого полезного, питательного, но очень невкусного молока! Кену она сказала, что ПОДУМАЕТ.
Всю обратную дорогу Лизавета сочиняла письмо для Кена, но дальше - «Sorry! I am so sorry» - не продвинулась.
*********************
Вторая часть сериала "Лиза во фритюре"
Полностью - здесь: http://zhurnal.lib.ru/editors/p/perowa_e_g/marsh.shtml
Марш Мендельсона
1 – Ай лав ю, Петрович!
http://je-nny.livejournal.com/337809.html
2 – Китаец
http://je-nny.livejournal.com/338905.html
3 – Про Люлюнчиков
http://je-nny.livejournal.com/340804.html
4 - Про Аика, Репотана и Бетси Львовну
http://je-nny.livejournal.com/341442.html
5 – выбор мужа по-научному
http://je-nny.livejournal.com/342001.html
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-01-21 01:57 pm (UTC)Суууперрр!!!! Я все прочитала до конца, огромное спасибо!!!!
Сижу и недоумеваю, почему не читала этого веселого, радостного, легкого. волшебного произведения раньше... мистика - да и только...
no subject
Date: 2011-01-21 03:21 pm (UTC):)
no subject
Date: 2011-01-24 07:48 am (UTC)no subject
Date: 2011-01-24 09:38 am (UTC)