Авторы Белого Ворона - Вадим Балабан
Apr. 13th, 2013 10:56 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
je_nnyСергей Ивкин: Персона(ж) 4. Вадим Балабан.
http://www.facebook.com/groups/320718391296552/permalink/511757412192648/
Всё моё общение с Вадимом проходит лицом в монитор («как лицом к стене» (с) БГ). В жизни дальше «привет-привет» разговоров не случилось, виделись на бегу. И потому просьба собрать его книгу стихов меня озадачила. Да, я читал Вадима в третьем томе Антологии Современной Уральской поэзии, на Стихире, слышал на фестивале «Глубина», готовил его подборку для «Белого ворона», но всегда как-то невзатяг. Без нырка в открытый космос.
Троицк я себе представить не могу. Никогда на моей фирме не было заказов по этому направлению. Единственная картинка: выцветшая фотография с цеппелинами над колокольней и маленькие домики до горизонта с обложки сборника Троицких поэтов. Понимаю, что фотошоп, но всё-таки тамошний миф. Однако стихи-то у Балабана с высотками, с Парками Культуры и Отдыха, с мусорным ветром в лицо, с тяжёлой заводской атмосферой, которой не дышишь, которую жуёшь, сплёвывая в рыжую траву гайки.
Сейчас я пытаюсь вспомнить, как Вадим читает себя вслух. Слово «камлание» неточно по спектру навязанных значений. «Токует». Птичье забытьё, уход в собственный голос, отключение от любых опасностей внешнего мира. Пение словами, и вне слов. Подобранный на гласных мотив, который шире словарных значений. Его множественные аллитерации не метод, а естественное связывание смыслов; не рифма, а развитие одного звука через другие, разрастание мотива.
Я для себя его таким и запомнил: токующим, волхующим, Бояном из «Слова о полке Игореве». И тут собрать книгу… А в книге Вадим Балабан другой.
За краткий период времени широкая река аудиолюбования куда-то… высохла. Я читаю сдержанные, сосредоточенные проговоры, трубчатые высокие постройки документальной съёмки, старательно выведенный эмалью на жести иконный лубок, припасённые непонятно на какой случай силикатные кирпичи восьмистиший… Этот Вадим Балабан глядит глазами наружу, а не внутрь себя.
Спрашиваю: - Что произошло?
Отвечает: – Снова стал петь в церкви.
Вот куда вся красота перешла. Сердце напиталось. А для стихов осталось то, что в церковь не вносят. Что по традиции оставляют за порогом. Но и это необходимо проговаривать вне белоснежных стен. Тоже Богу в уши. Вот только в единственный голос.
Книга собрана. Ждёт предисловия, нашла верстальщика, возможно и издателя. Автор ждёт книгу. А я жду новых стихов. Со следами осевшей на них золы. С царапинами и надколами.
*
вот и троицк теперь китай
дзян-дзе-минь тебе лао цзы
снег по совести не летай
от пекинской цвети лозы
но привычные привыкать
иероглифы вытыкать
смотрят выходцы с матюга
на нерусские облака
*
в Малых Козлах всё до чёртиков осточертело
в дурке не спят а катают посильно колёса
пальцы рублю и смеюсь на собаку-зверушку
на, посмотри как змеится нешуточный праздник!
соль покручу пожую ненаглядную глядя
в пепельный дом на бугре он за тучку уходит
а на ж/д всё дрезины дрезины дрезины
бабы возы и художники-прессеонисты.
как не дыши а поганые чувства приходят
в срЕду-средУ караулят моргают да курят
поедом хочешь а хочешь с чеченами в бане
пузо расчикают ножичком вот и здорОво.
Господи-Господи нет никаких христианов
северный пряник кивает с тагильского фронта
на тебе что не додал на вчера в литургию
точка тире запятая и знаки ответа…
*
предметы двигая в себе
переставляя , пыль сдувая
сидели молча на трубе
три буквы ждущие трамвая
три буквы едут воевать
седые плачут балерины
а пыль ложилась под кровать
и вырастала до перины
война войной как на войне
стрельба насквозь или гангрена
три буквы истину в вине
теряют но через колено
гремит колёсами трамвай
по облакам, стальной мокроте
три буквы едут воевать
клубится пыль на повороте.
*
но улица режет меня как свинью
себя я не помню совсем никогда
и вот уже тащит под полынью
живая вода
а праздник кипит забегает в парад
и алконавты как свежий планктон
так сумеркам всыплют салют – на салат
попятится он
целуют тебя и целуют меня
и в целости нету уже никого
и я понимаю что это семья
главнее всего.
*
отклонись на 10 градусов 10 лет
назад и увидишь: ничто не изменилось нет
прочие скалозубы и линейные корабли
какими были такими и полегли
бляди как на параде прячутся в кружева
в белоствольный брезент берёзового тепла
я не гляжу под ноги не отрывая глаз
бог не выдаст свинья не спас
–
полости быта катят трезвость и сухость рта
запой никотиновый слипшиеся цвета
каждое утро мне птица вонзает в слух
свой щебень и я просыпаюсь в двух
местах одноврЕменно на скомканной простыне
вижу комнату и тебя на золотом слоне
у океана/ чёрные облака
заслоняют в зеркале двойника…
*
позабуду всё – на том и буду
буквы насыпаются в слова
развяжи верёвочка Иуду
чтобы не болела голова
ничего, смотрю, не понимаю
глядя на пустые фонари
платьев тополихи не снимают
чистые поскольку изнутри
(с) Вадим Балабан
http://www.facebook.com/groups/320718391296552/permalink/511757412192648/
Всё моё общение с Вадимом проходит лицом в монитор («как лицом к стене» (с) БГ). В жизни дальше «привет-привет» разговоров не случилось, виделись на бегу. И потому просьба собрать его книгу стихов меня озадачила. Да, я читал Вадима в третьем томе Антологии Современной Уральской поэзии, на Стихире, слышал на фестивале «Глубина», готовил его подборку для «Белого ворона», но всегда как-то невзатяг. Без нырка в открытый космос.
Троицк я себе представить не могу. Никогда на моей фирме не было заказов по этому направлению. Единственная картинка: выцветшая фотография с цеппелинами над колокольней и маленькие домики до горизонта с обложки сборника Троицких поэтов. Понимаю, что фотошоп, но всё-таки тамошний миф. Однако стихи-то у Балабана с высотками, с Парками Культуры и Отдыха, с мусорным ветром в лицо, с тяжёлой заводской атмосферой, которой не дышишь, которую жуёшь, сплёвывая в рыжую траву гайки.
Сейчас я пытаюсь вспомнить, как Вадим читает себя вслух. Слово «камлание» неточно по спектру навязанных значений. «Токует». Птичье забытьё, уход в собственный голос, отключение от любых опасностей внешнего мира. Пение словами, и вне слов. Подобранный на гласных мотив, который шире словарных значений. Его множественные аллитерации не метод, а естественное связывание смыслов; не рифма, а развитие одного звука через другие, разрастание мотива.
Я для себя его таким и запомнил: токующим, волхующим, Бояном из «Слова о полке Игореве». И тут собрать книгу… А в книге Вадим Балабан другой.
За краткий период времени широкая река аудиолюбования куда-то… высохла. Я читаю сдержанные, сосредоточенные проговоры, трубчатые высокие постройки документальной съёмки, старательно выведенный эмалью на жести иконный лубок, припасённые непонятно на какой случай силикатные кирпичи восьмистиший… Этот Вадим Балабан глядит глазами наружу, а не внутрь себя.
Спрашиваю: - Что произошло?
Отвечает: – Снова стал петь в церкви.
Вот куда вся красота перешла. Сердце напиталось. А для стихов осталось то, что в церковь не вносят. Что по традиции оставляют за порогом. Но и это необходимо проговаривать вне белоснежных стен. Тоже Богу в уши. Вот только в единственный голос.
Книга собрана. Ждёт предисловия, нашла верстальщика, возможно и издателя. Автор ждёт книгу. А я жду новых стихов. Со следами осевшей на них золы. С царапинами и надколами.
*
вот и троицк теперь китай
дзян-дзе-минь тебе лао цзы
снег по совести не летай
от пекинской цвети лозы
но привычные привыкать
иероглифы вытыкать
смотрят выходцы с матюга
на нерусские облака
*
в Малых Козлах всё до чёртиков осточертело
в дурке не спят а катают посильно колёса
пальцы рублю и смеюсь на собаку-зверушку
на, посмотри как змеится нешуточный праздник!
соль покручу пожую ненаглядную глядя
в пепельный дом на бугре он за тучку уходит
а на ж/д всё дрезины дрезины дрезины
бабы возы и художники-прессеонисты.
как не дыши а поганые чувства приходят
в срЕду-средУ караулят моргают да курят
поедом хочешь а хочешь с чеченами в бане
пузо расчикают ножичком вот и здорОво.
Господи-Господи нет никаких христианов
северный пряник кивает с тагильского фронта
на тебе что не додал на вчера в литургию
точка тире запятая и знаки ответа…
*
предметы двигая в себе
переставляя , пыль сдувая
сидели молча на трубе
три буквы ждущие трамвая
три буквы едут воевать
седые плачут балерины
а пыль ложилась под кровать
и вырастала до перины
война войной как на войне
стрельба насквозь или гангрена
три буквы истину в вине
теряют но через колено
гремит колёсами трамвай
по облакам, стальной мокроте
три буквы едут воевать
клубится пыль на повороте.
*
но улица режет меня как свинью
себя я не помню совсем никогда
и вот уже тащит под полынью
живая вода
а праздник кипит забегает в парад
и алконавты как свежий планктон
так сумеркам всыплют салют – на салат
попятится он
целуют тебя и целуют меня
и в целости нету уже никого
и я понимаю что это семья
главнее всего.
*
отклонись на 10 градусов 10 лет
назад и увидишь: ничто не изменилось нет
прочие скалозубы и линейные корабли
какими были такими и полегли
бляди как на параде прячутся в кружева
в белоствольный брезент берёзового тепла
я не гляжу под ноги не отрывая глаз
бог не выдаст свинья не спас
–
полости быта катят трезвость и сухость рта
запой никотиновый слипшиеся цвета
каждое утро мне птица вонзает в слух
свой щебень и я просыпаюсь в двух
местах одноврЕменно на скомканной простыне
вижу комнату и тебя на золотом слоне
у океана/ чёрные облака
заслоняют в зеркале двойника…
*
позабуду всё – на том и буду
буквы насыпаются в слова
развяжи верёвочка Иуду
чтобы не болела голова
ничего, смотрю, не понимаю
глядя на пустые фонари
платьев тополихи не снимают
чистые поскольку изнутри
(с) Вадим Балабан