Авторы журнала "Белый ворон" - Юлия Елина

[je_nny]

Сергей Ивкин: Авторы журнала "Белый ворон"
Персона(ж) 3. Юлия Елина.

«Истина одна. Но правд – много. У меня – своя. И за свою правду я готова заплатить. Даже отношениями с людьми. Потому что, правда – важнее». Именно эта реплика в телефонном разговоре наиболее точно характеризует для меня поэта Юлию Елину.
 





 Про город Тобольск, работая в сувенирной фирме, я знаю, что там есть Кремль, который любят фотографировать с вертолёта, и там жил Ершов, написавший сказку о Коньке-горбунке. Так и видится снежная земля с крохотными соснами, над которыми на специально выведенных летающих лошадках возят редких туристов.
Но Юлия Елина, этот человек-пламень ни в Ершовскую сказку, ни в образ города у меня не вписывается. Какая-то она совершенно отдельная «девочка, живущая в сети».
Я знаю, что у Юлии есть любящий и любимый муж, умный и очень серьёзный сын, сверхэмоциональная мама, кошки-кошки-кошки (собственные, взятые на передержку, вылеченные, пристраиваемые по знакомым), общественная деятельность, журналистская и исследовательская работы (Юлия – историк). Это – неприкосновенный запас, этим – не пожертвует, не заплатит, не тронет, отгрызёт руку любому покусившемуся.
Потому-то её стихи все живут вне Тобольска, чтобы их радиация, кислота, горечь не коснулись близких. Но сама Юлия без стихов не может. Так и стоит на границе обеих миров, с неразделяемым пополам сердцем, жаждущим и семьи, и поэзии.
Подружились мы в сети за несколько дней до встречи в реальности. Тихая, внимательная, немного медлительная, медноволосая. Почему-то в узких коридорах Челябинского Союза писателей казалось, что она проходит сквозь стены, сквозь штабеля книг, сваленные столы и кресла, то проявляясь, то исчезая улыбкой Чеширского кота. Говорили исключительно об общих близких людях. Их оказалось неожиданно много.
И вся дальнейшая переписка, её визиты в Екатеринбург на презентации моей книги и альманаха «Красными буквами», телефонные разговоры так и остались насыщены толпой друзей и не-друзей, бурно общающимися через и вне нас. Потому, когда я читаю стихи Юлии, мне странно отсутствие шумной толпы людей и животных. Я вижу свежевымытые пустующие комнаты, в которых только что были люди, но прямо сейчас вышли, или уже никогда не вернутся. Даже город у неё свежевымыт дождём. Даже смертные камеры выбелены. Ни одного лишнего предмета, ни одного отвлекающего хода. И в описании очереди персонажи сливаются с мебелью. Живым остаётся только тот, кто способен к сопереживанию, к разделению боли с другими.
Надеюсь, я однажды смогу приехать в Тобольск, увидеть город не в окне Фотошопа при коррекции фотографий, а сквозь антибликовые стёкла своих очков, почувствовать Юлин мир, из которого стихи вынесены наружу. Баловство: а впустит ли меня Ангел Места с грузом моего творчества, или отберёт на границе?

Shoah

Не приведи
в шеренге «на шестерых»
в холодные «душевые»
молча идти.
Живые
оставят телесный жмых.

Не приведи
рабочим зондеркоманд
ежедневно
стирая пепел с опухших век
обернуться назад:
«Кто
человек?»

Не приведи
покупая паспорт
фамилию, имя, адрес,
ретушировать память.
Прокручивать
старый фильм,
очерчивать
белый абрис.

*
Есть такие клиники, для бездетных.
Для бесплодных женщин, сухих смоковниц.
Там сидят у каждого кабинета
С затаённой в глазах надеждой.
Но в зрачках, словно птицы, бьются
Десять тысяч страхов.
Я сидела так же.
Слушала рассказы соседок по очереди.
Помню одну армянку - понимала, но не говорила по-русски.
Выучила:«Пять лет нет детей», вздыхала.
Помню, как красивая девушка вышла с другого конца коридора -
{Из абортария}, опустилась на стул,
Согнулась от горечи пополам. Острые колени
Упирались в трясущийся подбородок.
В очереди кто-то из женщин крикнул:
- Убийца!
Слово прозвенело вдоль коридора,
Глухо шлепнулось под ноги девушке и затихло.
Полосы слёз загорелые скулы её впитали.
Голые смоковницы со сморщенною корою –
Смолкли. Только армянка,
Знавшая совсем немного по-русски,
Шагнула обнять заплаканную девчонку:
«Пять лет нет детей».
…………………………………
Есть такие клиники.

Радуга из коробочки

В детстве мы с подругой мечтали,
Что в недалёком прекрасном будущем
Придумают много разных Изобретений,
Вроде лекарств от рака,
Телепорта до другого конца планеты,
Телефона, по которому,набирая знакомый номер,
Можно позвонить умершему другу.
Нам хотелось верить, что у будущего
Счастливый вкус и счастливый запах,
Как у эскимо, в жаркий летний день
Возле заезжего «лунапарка».
Аня говорила:«представляешь, Юль,
Ты приходишь зимой с мороза к себе в квартиру,
Нажимаешь кнопку маленькой белой коробочки,
И на потолке расцветает радуга.
Почти настоящая радуга в зимней унылой комнате.
Пока эта радуга светится, ты вспоминаешь лето,
Дождь проливной и настоящую Радугу».
Что ответить тебе спустя девятнадцать лет?
Аня, нет до сих пор такого лекарства.
Таких телефонов, телепортОв.
Восемнадцать лет нет тебя.
Ничего не придумали, Анечка.
Ничего, кроме «радуги из коробочки».
Я сижу в темноте на диване и щёлкаю,
Щёлкаю, щёлкаю кнопочкой…

*
Посередине осени, когда
Октябрь набирает караулы
Из сломленных, но чёрная вода
Реки ещё не спит, сверни в проулок.

Шагай по грязным улочкам. Иди
Закутан в шарф, печален и простужен.
Немых скитальцев будет пруд пруди
Навстречу отражаться в тёмных лужах.

Себе подобных узнавай «на слух»,
На гулкий призвук, отнесенный ветром.
Флейтист в ночи играл часов до двух:
Дыхание на звук сжигая щедро.

 

Два письма

Из 16 в 35:

Что писать тебе, Юлька, в твои далёкие тридцать пять?
Бабушка Пана печет пироги со щавлем.
В старой духовке спираль барахлит опять.
Отчим всё пьёт, что поделаешь с этим «щастьем».

Помнишь книжку про Бухтика? Я перечла вчера.
В комнате «три на три» мало места книгам.
Снег растаял. Набухли почки. По вечерам
Сердце стучит, как будто танцует джигу.

Из 70 в 35:

Детка, здравствуй, ну что ты ревёшь, постой.
Там у тебя затяжная весна, я помню.
Сделай ремонт непременно в одной из комнат
К осени всё переменится в жизни твоей простой.

Старший твой внук – хирург в легендарном Склифе
Младшая внучка обещала к лету сделать прабабкой.
С пятого этажа я спускаться могу без лифта.
Жизнь удалась. Всё, пока, я – гулять. С собакой.

(с) Юлия Елина