Анонс! Летний Белый ворон.

[je_nny]

А.Хетагуров. Лето в Астафьево

Сначала о себе, любимой!
В летнем номере альманаха Белый ворон будет напечатан мой рассказ Царь Леонид

А теперь о человеке не менее, а может, и более любимом!
:)



В летнем номере альманаха Белый ворон вы сможете прочитать отрывок из мемуаров художника Алексея Хетагурова - "Записки москвича"

Вот здесь можно прочитать главу из воспоминаний - это короткий вариант, для Белого ворона он был дополнен и переработан, но зато здесь с картинками!

Вот эта глава войдет в альманах: Один поляк



"...дух творчества неугомонен – он прорвался в пионерлагере, где я был барабанщиком и бренчал в музыкальном кружке на домре и балалайке. Впрочем – весьма посредственно. Вот барабан пришелся по душе – я его холил и лелеял. Спал с ним ночью. Натягивал на него струны, чтобы добиться характерного сухого треска шотландского барабана, сопровождающего игру волынки. Выбивал зорю и отбой, возглавлял колонну на марше.
Однажды пошел с друзьями-пионерами в поход за подушечками – была такая карамель. Их как раз завезли в сельмаг. Взял с собой барабан. Туда шли нестройной толпой, спешили. К нашей радости, магазин был открыт, и удалось пополнить нехитрый запас вожделенных подушечек, которые отроки грызли по ночам.
Возвращались опять толпой, привлекая внимание поселян отсутствием дисциплины – а ведь «пионер всем ребятам пример»! Белые рубашки, красные пилотки и галстуки были несовместимы с расхлябанностью. Я решил навести порядок – барабан обязывал. Выстроил наш небольшой отряд, возглавил его и застучал палочками: «Старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал…» – задал ритм. И мы затопали по шоссе. Я был в упоении! Дубасил, что есть мочи. Деревенские бабы и детишки выскакивали на крылечки и ошалело смотрели на нас. На меня почему-то показывали пальцами, а встречные водители хохотали и куда-то показывали руками. Наконец я решил перевести дух и проверить строй. Как только барабан замолк, меня оглушил неистовый вой клаксонов! Обернувшись, я увидел, что вся команда разбежалась, а я возглавляю длиннейшую колонну машин с разъяренными водителями.
Пионерлагерь оказал на меня благотворное влияние: пробудились дремлющие творческие силы. Барабан, домра, неистовый танец – что-то наподобие лезгинки, участие в драмкружке с неизменными чеховскими персонажами. Все это привлекло ко мне внимание. Нужен был волк для детской оперы о Красной Шапочке – и выбор пал на меня. Из серого солдатского одеяла была сшита шкура, где-то куплена оскаленная гуттаперчевая волчья харя с длиннющими клыками, и дело пошло. Арию волка я гудел грозным басом – аукнулись любимые куплеты Мефистофеля! Красная Шапочка трусила, бабушка причитала, соколики-дровосеки маршировали с топориками и грозили наглому волку: «Мы в лес пойдем, соколики…». Автор и постановщик сего творенья был симпатичный и интеллигентный человек по фамилии Черняк.
Наступил учебный год, а опера наша набирала силу. Выступали мы в клубах, домах культуры, в Доме композиторов и, наконец, – на телевидении! Как тогда было принято – в прямом эфире. Тут я выложился по полной программе: пробасил арию, вошел в раж и в пляске волка повалил половину леса. Искусный оператор сумел отвести вовремя камеру, и этот смерч в кадр не попал. Мама пошла к подруге смотреть передачу, но – как назло! – телевизор испортился! Так мама и не увидела триумф сына. После этого репетиции и выступления следовали одно за другим. Бывало, что возвращался я уже ночью. Волка я таскал с собой в фибровом чемодане. Один раз ночью был остановлен милиционером на пустынной улице – чемодан вызвал подозрение:
– Кто? Куда? Что в чемодане?
Я сказал, что я с репетиции и что я – Волк. Милиционер напрягся, когда я открыл чемодан с оскаленной харей, он отпрянул, потом с любопытством – почтительно – посмотрел на меня. Пожелал доброго пути, сказал: «Не стоит ходить так поздно» – и отдал честь..."