Друг детства

[je_nny]

Татьяна Стручкова

Начало маленькой повести "Друг детства" - полностью будет опубликована в альманахе Белый ворон

ДРУГ ДЕТСТВА

Любовь – это все.
И это все, что мы знаем о ней.
Эмили Дикинсон

– Ляля, посмотри, какой мальчик! Мальчик Сашенька!
Толстенькая маленькая девочка с короткими косичками, недоверчиво насупившись и выпятив животик, прижимается к ногам бабушки, а мальчик Сашенька, спрятавшись за маму, выглядывает из-за ее подола, как перепуганный цыпленок.
– Ты уже большая девочка, а он еще маленький. Видишь? Ты же не станешь его обижать, правда?
Мальчик и правда маленький, хотя младше Ляли всего на год – худенький, светловолосый и кареглазый. Он уже надул было губы, собираясь заплакать, но тут Ляля решительно взяла его за руку:
– Пойдем! Я что тебе покажу!
– А что?!
– Секретик!
И повела его в сад, где под кустом смородины в земле была ямка, прикрытая стеклышком, а там что-то яркое, блестящее и разноцветное – сокровища!
Вот с этого момента Сорокин себя и помнил – как будто появился на свет только тогда, когда Лялька взяла его за руку. Он долго не задумывался, почему это они живут в доме Бахрушиных – живут и живут, надо же им где-то жить! Они – это мама Таня, папа Гриша и он сам, Сашенька. Сорокины заняли западную часть дома: две комнаты и веранду, а кухня была общая, одна на всех; общим был и сад-огород, где они с Лялькой прятали свои секретики, подъедали раннюю клубнику с грядок, строили шалаши и охотились на бабочек.
А жили они у Бахрушиных потому, что в коммуналке, где у Сорокиных имелась комната, существовать было совершенно невозможно: соседи-алкаши устраивали бесконечные скандалы, и маленький Сашка рос нервным, плаксивым, пугался громких звуков и все время болел. Сорокины провели у Бахрушиных лето, да так и остались – почти на десять лет.
Бабушка Наталья Львовна, пухлая, мягкая и огромная, как большая медведица, говорила басом, но была совсем не страшная, а очень добрая. Дедушку, Михаила Ивановича, Сашка побаивался и не очень запомнил – тот почти не выходил из своей комнаты и умер, когда они с Лялькой пошли в первый класс.

Сначала Сашка думал, что у Ляльки никого больше нет, ни мамы, ни папы, но оказалось – мама есть, просто она приезжает только на выходные. Лялька ждала ее с таким жадным нетерпением, что к пятнице просто заболевала: а вдруг мама не приедет! Когда появился Сашка, она слегка отвлеклась: надо было за ним присматривать, он же маленький, а она большая девочка. Постепенно Лялька научилась спокойней переживать разлуку с матерью и больше не рыдала по воскресеньям, а брала Сашку за руку и поворачивалась спиной: пока, мама! – не видя, как Инна с тоской смотрит ей вслед.
Лялька действительно была большая – крупная, в бабушку, и с возрастом начала переживать, что не удалась в красавицу-мать. Увидев Инну Михайловну в первый раз, Сашка обомлел. Ему было всего четыре, но и тогда он очень хорошо почувствовал ее необыкновенную притягательность. Инна поражала не классической правильностью черт – трудно было даже понять, красива ли она на самом деле, но она так искрилась жизнью и энергией, что просто завораживала! Более мелкая и хрупкая, чем Наталья Львовна, она, тем не менее, очень на нее походила. Во всех них, бахрушинских женщинах, было нечто общее: удивительная женственность, покорявшая мужчин – даже таких маленьких, как Сашка! – с первого взгляда.
Сашка называл ее, не умея выговорить правильно «тетя Инна» – «Титúна», и это имя приросло к Инне намертво. Что-то французское, кафешантанное звенело в этом легком соединении двух «ти», хотя в характере самой Инны ничего от «Фоли-Бержер» и в помине не было: умная, насмешливая, даже язвительная, она недавно защитила диссертацию и преподавала на филфаке, где студенты лезли из кожи, чтобы заслужить ее улыбку или поймать смеющийся взгляд из-под слегка приподнятой брови – фамильная черта бахрушинских женщин, действующая на мужчин подобно выстрелу в упор.
Так же долго Сашка не задумывался, кем они с Лялькой друг другу приходятся – только во втором классе они озаботились этой проблемой, решив срочно пожениться, и отправились к бабушке выяснять степень родства, а то Лялька, которая знала все на свете, знала и это: родственникам жениться нельзя! Бабушка, с трудом удерживаясь от смеха, долго объясняла им суть дела: оказалось, что его мама – Татьяна Сорокина – приемная дочь дедушкиного брата Николая Ивановича Бахрушина, его падчерица. Так что формально они с Лялькой троюродные брат с сестрой, а на самом деле – никто! Лялька поняла, а он нет, но решил просто поверить. Бабушка уговорила их подождать еще немножко, а к третьему классу срочная необходимость жениться как-то отпала сама собой. Конечно, они выглядели просто уморительной парочкой: толстушка-Лялька, басовито гудевшая, как большая пчела, и мелкий хрупкий Сашенька со звонким голоском, еле достававший ей до плеча. Несмотря на детскую полноту, Лялька была очень резвая – все время куда-то бежала, лезла, прыгала и откуда-нибудь падала, а Сашенька еле-еле за ней поспевал и то и дело затевался плакать.
Саша так привык называть Наталью Львовну бабушкой, что и в классе продолжал – по привычке. Наталья Львовна взяла их напоследок: после смерти мужа ей тяжело было оставаться в школе, в которой он директорствовал больше двадцати лет. И на первом же уроке Сашка, подняв руку и гордясь, как он все делает правильно, спросил:
– Бабушка, а на перемене можно домой пойти? – школа была совсем недалеко от дома. Все засмеялись, и Сашку начали было дразнить «бабушкой», но скоро перестали, потому что Лялька живо расправилась с обидчиками, треснув одного портфелем, а другого книжкой – она и в классе была самой крупной, тем более, что пошла в школу восьми лет, проболев всю осень и зиму предыдущего года.
Все относились к их дружбе как к чему-то само собой разумеющемуся: в классе было несколько Александров, и когда хотели уточнить, всегда добавляли – «Лялькин» Сашка! И даже учителя порой оговаривались, называя его Бахрушиным, но Сашке это даже нравилось – ему перепадал луч семейной славы: мало того, что учила их Наталья Львовна, а дед еще совсем недавно был директором, сама школа носила неофициальное название «Бахрушинской», также как поселковые больница и библиотека, построенные Лялькиным прадедом, Иваном Евграфовичем...




Татьяна Чувашева

Comments

[hhhhhhhhl.livejournal.com]

Ах, как чудесно.
И так точно.
Про сектретики под стёклышком, прятали, знаем.
И про Постепенно Лялька научилась спокойней переживать разлуку с матерью и больше не рыдала по воскресеньям, а брала Сашку за руку и поворачивалась спиной: пока, мама! – не видя, как Инна с тоской смотрит ей вслед.
Я так Антона оставляла, когда на работу вышла после 6 лет сидения с ним. Он подбегал к окну на кухне, видны были только глаза и нос, и было понятно, что он плакал. Потом он подбегал и махал ручкой и тут же убегал. А однажды выхожу из подъезда, смотрю в окно, а там - никого.

Иллюстрации - великолепные. Всё скопирую себе в Ворд с ними. А будете дальше здесь вывешивать?

[je-nny.livejournal.com]

Я могу вам прислать на почту - по блату!
:)))
У нас теперь другая политика - сначала печатем на бумаге! Здесь если еще только пару кусочков выставлю - для заману! Вещь большая - дальше там одна любов!
:)

[hhhhhhhhl.livejournal.com]

Шлите, а что так? Есть прецеденты?

[je-nny.livejournal.com]

пока нет, но береженого бог бережет!
:)))

[hhhhhhhhl.livejournal.com]

Одобряю такой подход.

[je-nny.livejournal.com]

послала! там внутри текста есть сюрприз для вас!

[hhhhhhhhl.livejournal.com]

Ой, но мне ж распечатать надо.
Ой, ой.
"После прочтения сжечь" :))

[je-nny.livejournal.com]

:)))