...когда не будет меня...

[je_nny]

Винсент Ван Гог

Оригинал взят у borkhers в verses

***

Это юг, и тут не допросишься снега зимой.
Дождь - иное дело, его не надо просить, он сам
пришел и гремит по крышам, пришел, как к себе домой.
Нет смысла взор поднимать к небесам.

Зимой небеса бессмысленны, затянуты пеленой.
Как пережить отчаяние тусклого зимнего дня?
Каждый прохожий думает - что завтра будет со мной?
Что будет со мной потом, ?

Прохожий заглянет в храм. Здесь пробуют дать ответ.
Золоченый митрополит рассказывает о нищете
Три старушки поют на клиросе. Свечек мерцающий свет.
Просите - и вам дадут. Ищите - обрящете.

Стучите - и вам откроют. Покайтесь - отпустят грех.
Старушки смолкают. Или хор заглушает их?
Сквозь шум в голове, как будто из радио, где от помех
не отстроиться, и не надо, хоть бы дождь поутих.
(январь 2011)

"Это юг, и тут не допросишься снега зимой..." -
строчка привязалась намертво, и только потом осознала, что для нас ее бы надо вывернуть наизнанку:
"Это север, и тут не допросишься света зимой..."

И по какой-то неясной ассоциации вспомнился Мандельштам!
Хотя у него совсем не о том.
А может - и о том же самом.
Может быть, как противоядие от этой вселенской зимней тоски?
Или потому, что в его стихах, как бы горьки они иной раз не были, почти не бывает безнадежности и всегда много солнца - античного языческого солнца: и мы бывали там, и мы там пили мед!



Ариост

Во всей Италии приятнейший, умнейший,
Любезный Ариост немножечко охрип.
Он наслаждается перечисленьем рыб
И перчит все моря нелепицею злейшей.

И, словно музыкант на десяти цимбалах,
Не уставая рвать повествованья нить,
Ведет туда-сюда, не зная сам, как быть,
Запутанный рассказ о рыцарских скандалах.

На языке цикад пленительная смесь
Из грусти пушкинской и средиземной спеси -
Он запирается, с Орландом куролеся,
И содрогается, преображаясь весь.

И морю говорит: шуми без всяких дум,
И деве на скале: лежи без покрывала...
Рассказывай еще - тебя нам слишком мало,
Покуда в жилах кровь, в ушах покуда шум.

О город ящериц, в котором нет души,-
Когда бы чаще ты таких мужей рожала,
Феррара черствая! Который раз сначала,
Покуда в жилах кровь, рассказывай, спеши!

В Европе холодно. В Италии темно.
Власть отвратительна, как руки брадобрея,
А он вельможится все лучше, все хитрее
И улыбается в крылатое окно -

Ягненку на горе, монаху на осляти,
Солдатам герцога, юродивым слегка
От винопития, чумы и чеснока,
И в сетке синих мух уснувшему дитяти.

А я люблю его неистовый досуг -
Язык бессмысленный, язык солено-сладкий
И звуков стакнутых прелестные двойчатки...
Боюсь раскрыть ножом двустворчатый жемчуг.

Любезный Ариост, быть может, век пройдет -
В одно широкое и братское лазорье
Сольем твою лазурь и наше черноморье.
...И мы бывали там. И мы там пили мед...

О.Э. Мандельштам, 4 - 6 мая 1933