Такая, понимаешь, спиноза...
Jun. 27th, 2012 01:57 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
je_nnyЯ всегда говорила – и сейчас не отрекаюсь! – что не признаю деления литературы по половому признаку: проза, как и поэзия, не может быть «мужской» или «женской», а, как осетрина, только одной свежести.
Либо это проза и поэзия – либо нет.
Это – со стороны писателя.
Но со стороны читателя…
Да, мы разные! Мужчины и женщины, в смысле. Нам разное интересно.
И в романе Льва Толстого «Война и мир» девочки читают одни страницы, а мальчики – другие.
Я пишу – для женщин и особо сентиментальных мужчин.
К чему я это все?
А вот к тому, что на мою книгу написал отзыв мужчина вовсе не сентиментальный и уж совсем не ординарный – Алексей Уморин![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
umorin.
Честно признаюсь: я не хотела, чтобы он читал мою книгу, потому что знала: прочтет не то, что там написано, а что-то свое. Как, впрочем, поступает и любой читатель.
Но дело в том, что Уморин – не любой! Склад его ума, менталитет, видение мира настолько отличается от обычного человека, что порой он кажется мне инопланетянином среди нас.
Инопланетянином, пишущим гениальные стихи и прозу.
В последнее время он делается все инопланетнее и инопланетнее, и я понимаю его с трудом.
Вот и в рецензии, прямо скажу, не поняла почти ничего, кроме ощущения, что Уморин читал какую-то другую книгу.
Почитайте – может, вам повезет и вы поймете, и мне расскажете!
Да, еще – не могу, как говорится, промолчать!
Мне кажется, что мои должности и звания, которые так заботливо перечисляет Уморин, вряд ли имеют хоть какое-то отношение к качеству моей прозы (тем более, что я уже сто лет как не ученый секретарь). Точно так же не понимаю, почему я должна оправдываться за то, что я живу в Москве – тем более, что живу я вовсе в Подмосковье, но из крымского далёка это, очевидно, один черт…
Читайте!
ОРфография и пунктуация - авторские.
То, что «Ловушка для бабочек», ловит бабочек, это нормально. Конечно, книга Евгении Перовой, меньше всего напоминает сачок для пушных зверьков «индейского лета», однако, что-то в этом сравнении есть. С некоторой натяжкой. Которая допустима для Дженни, - nicname кандидата искусствоведения, учёного секретаря Государственного Исторического музея для публикаций в Сети, сиречь, Интернете - и уж она бы сумела тут нечто этакое ввернуть, смягчая избыток прописных букв, вписанных по необходимости, с натяжкой. Но читатели книг Евгении (Дженни) Перовой – люди умные, и о натяжках (которые есть дело ума и сам ум), знают предостаточно. Даже более чем знают, ибо натяжками и живут. Свойство мыслящих людей таково: сбиться с пути, а потом, дотягиваясь, возвращаться. Или ставши экспертом в «некоей» (ох уж мне, это хитренькое словцо-натяжка, грызун, пролезающий в речь «пожевать и вообще»))) области, ликвидировать чужие натяжки, натягивая жаждущих на кола науки. Вдоль. …И поперёк, конечно.
Словом, новостей тут мало или вовсе нет, однако Дар, это именно возможность что-то, на пустом месте, ввернуть. ТО есть сказать, как не говорили, увидеть и описать, что не видели. Или не описали. Или даже плюнули и не описали нарочно, чтобы всем было неповадно, чтобы видели, так нельзя. Ни-ко-гда (Дженни к таким грубым формам подчёркивания мысли в текстах не прибегает. У ней всё тоньше, потому точка её видения выше уровня грубых тел, хотя, тел, их близости, ничуть не исключает. Да, есть прекрасные постельные сцены. Даже, когда этого нельзя). Вот, пришёл талант и – всё стало можно. Что угодно.
На этой особенности текстов Дженни остановимся. Е.Перовой присуще свойство, многим другим пишущим недоступное прин-ци-пи-аль-но (это я нарочно): повести Евгении Перовой имеют свойство разрешительности. (Они таковы, поскольку бесконечно продолжаются вверху, тогда как вниз – ограничиваются перевязанной ножкой. Непременно, прекрасной, но, это ничуть не мешает, если кто сомневается, конечно. Потому что юмор, свойственный Дженни, и красота героев – и лиц, и души, - делают её книги похожими на акварельные рисунки воображаемого московского японца кистью по мокрой бумаге.
- Почему японца – а только они так умеют.
- Почему московского – пишет Перова только о Москве. Что поделать, - она там живёт. Живёт, пользуется небесами, отпускает на воздух с руки полетать своих героев. Облегчает жизнь нам).
- Непонятно?
Вот: одних писателей есть тексты вызывательные (на бой, на труд, «на двор», или сидеть на месте, - неважно где, абы сидеть), других писателей есть тексты запретительные, третьих познавательные, четвёртых назывательные (свойство сюсюкателей-сказочников), пятых…, шестых..., а вот Е.Перова пишет тексты разрешительные: читающий её книги, не только видит, как легко ткётся воздушная нитка судеб героев, но и становится легче сам. Словно платформа огромного дирижабля, вдруг заинтересовавшаяся бабочками, книга, с неимоверной точностью следит сплетения жизни, называя поимённо главные точки приложения силы судьбы, их делая понятными. Глядишь и видишь: вот так оно и происходит. Именно этак, без особых мук поиска, - может быть и с писанием анкет брачного агенства, но, при том, не без юмора оглядывая себя, подхихикивая: «экая ж дурашка, знает, что жизнь складывается, или не складывается только случайно, а всё равно лезет, пищит, да лезет. А ведь нечего напрягаться, не к чему, а надо просто жи, лучше - жить вместе, найтись, да и жить вместе, а там как получится.
…Знаете ли, у Евгении Перовой получается, живут . Хотя и недолго, - дирижабль в таких вещах не ошибается, «там сверху видно всё, ты так и знай».
- Знаем-знаем.
Знаем, и потому, порою, там, где хотелось бы картиночки поконкретней, получаем в зубы цитату. И грызём, - Спиноза же, как никак! Да, он, он, древний и пахнущий мышами, а не следы вдоль сегодняшнего морского прибоя, к примеру, частью смытые, частью - уходящие на закат. Или на восток – кому как нравится. Или, (к примеру же), не запахи чабреца и полыни в степи (личное предпочтение), - а розы. Розы, да.
…Ну, да, спишем, - ведь книга рассчитана на знающих. Иным – иное, а знающим – дирижабль Евгении (Дженни) Перовой, единственный в мире воздушный корабль, медленно, в так дыханию любовников двигающийся, конусом уходя в бесконечные небеса, и там, (от Боженьки, очевидно) их безумие покрывая, пряча, чтобы не разгневался, не поразил перуном, - хотя надо бы,, до вот конус, конус дирижабля, (конус или косинус? – какая разница, главное, что летает, и действует, унося печали бабочек любой из дженниных категорий: Люлюнчиков, Репотанов, Гариков, - точнее пушистых зверьков травяного и бабьего , и индейского лета, сквозь «Зал ожидания», сквозь комнаты вечности, - в Лету.
А там они, пушистики, - мы.
http://umorin.livejournal.com/401094.html?view=2827974#t2827974
Либо это проза и поэзия – либо нет.
Это – со стороны писателя.
Но со стороны читателя…
Да, мы разные! Мужчины и женщины, в смысле. Нам разное интересно.
И в романе Льва Толстого «Война и мир» девочки читают одни страницы, а мальчики – другие.
Я пишу – для женщин и особо сентиментальных мужчин.
К чему я это все?
А вот к тому, что на мою книгу написал отзыв мужчина вовсе не сентиментальный и уж совсем не ординарный – Алексей Уморин
umorin. Честно признаюсь: я не хотела, чтобы он читал мою книгу, потому что знала: прочтет не то, что там написано, а что-то свое. Как, впрочем, поступает и любой читатель.
Но дело в том, что Уморин – не любой! Склад его ума, менталитет, видение мира настолько отличается от обычного человека, что порой он кажется мне инопланетянином среди нас.
Инопланетянином, пишущим гениальные стихи и прозу.
В последнее время он делается все инопланетнее и инопланетнее, и я понимаю его с трудом.
Вот и в рецензии, прямо скажу, не поняла почти ничего, кроме ощущения, что Уморин читал какую-то другую книгу.
Почитайте – может, вам повезет и вы поймете, и мне расскажете!
Да, еще – не могу, как говорится, промолчать!
Мне кажется, что мои должности и звания, которые так заботливо перечисляет Уморин, вряд ли имеют хоть какое-то отношение к качеству моей прозы (тем более, что я уже сто лет как не ученый секретарь). Точно так же не понимаю, почему я должна оправдываться за то, что я живу в Москве – тем более, что живу я вовсе в Подмосковье, но из крымского далёка это, очевидно, один черт…
Читайте!
ОРфография и пунктуация - авторские.
То, что «Ловушка для бабочек», ловит бабочек, это нормально. Конечно, книга Евгении Перовой, меньше всего напоминает сачок для пушных зверьков «индейского лета», однако, что-то в этом сравнении есть. С некоторой натяжкой. Которая допустима для Дженни, - nicname кандидата искусствоведения, учёного секретаря Государственного Исторического музея для публикаций в Сети, сиречь, Интернете - и уж она бы сумела тут нечто этакое ввернуть, смягчая избыток прописных букв, вписанных по необходимости, с натяжкой. Но читатели книг Евгении (Дженни) Перовой – люди умные, и о натяжках (которые есть дело ума и сам ум), знают предостаточно. Даже более чем знают, ибо натяжками и живут. Свойство мыслящих людей таково: сбиться с пути, а потом, дотягиваясь, возвращаться. Или ставши экспертом в «некоей» (ох уж мне, это хитренькое словцо-натяжка, грызун, пролезающий в речь «пожевать и вообще»))) области, ликвидировать чужие натяжки, натягивая жаждущих на кола науки. Вдоль. …И поперёк, конечно.
Словом, новостей тут мало или вовсе нет, однако Дар, это именно возможность что-то, на пустом месте, ввернуть. ТО есть сказать, как не говорили, увидеть и описать, что не видели. Или не описали. Или даже плюнули и не описали нарочно, чтобы всем было неповадно, чтобы видели, так нельзя. Ни-ко-гда (Дженни к таким грубым формам подчёркивания мысли в текстах не прибегает. У ней всё тоньше, потому точка её видения выше уровня грубых тел, хотя, тел, их близости, ничуть не исключает. Да, есть прекрасные постельные сцены. Даже, когда этого нельзя). Вот, пришёл талант и – всё стало можно. Что угодно.
На этой особенности текстов Дженни остановимся. Е.Перовой присуще свойство, многим другим пишущим недоступное прин-ци-пи-аль-но (это я нарочно): повести Евгении Перовой имеют свойство разрешительности. (Они таковы, поскольку бесконечно продолжаются вверху, тогда как вниз – ограничиваются перевязанной ножкой. Непременно, прекрасной, но, это ничуть не мешает, если кто сомневается, конечно. Потому что юмор, свойственный Дженни, и красота героев – и лиц, и души, - делают её книги похожими на акварельные рисунки воображаемого московского японца кистью по мокрой бумаге.
- Почему японца – а только они так умеют.
- Почему московского – пишет Перова только о Москве. Что поделать, - она там живёт. Живёт, пользуется небесами, отпускает на воздух с руки полетать своих героев. Облегчает жизнь нам).
- Непонятно?
Вот: одних писателей есть тексты вызывательные (на бой, на труд, «на двор», или сидеть на месте, - неважно где, абы сидеть), других писателей есть тексты запретительные, третьих познавательные, четвёртых назывательные (свойство сюсюкателей-сказочников), пятых…, шестых..., а вот Е.Перова пишет тексты разрешительные: читающий её книги, не только видит, как легко ткётся воздушная нитка судеб героев, но и становится легче сам. Словно платформа огромного дирижабля, вдруг заинтересовавшаяся бабочками, книга, с неимоверной точностью следит сплетения жизни, называя поимённо главные точки приложения силы судьбы, их делая понятными. Глядишь и видишь: вот так оно и происходит. Именно этак, без особых мук поиска, - может быть и с писанием анкет брачного агенства, но, при том, не без юмора оглядывая себя, подхихикивая: «экая ж дурашка, знает, что жизнь складывается, или не складывается только случайно, а всё равно лезет, пищит, да лезет. А ведь нечего напрягаться, не к чему, а надо просто жи, лучше - жить вместе, найтись, да и жить вместе, а там как получится.
…Знаете ли, у Евгении Перовой получается, живут . Хотя и недолго, - дирижабль в таких вещах не ошибается, «там сверху видно всё, ты так и знай».
- Знаем-знаем.
Знаем, и потому, порою, там, где хотелось бы картиночки поконкретней, получаем в зубы цитату. И грызём, - Спиноза же, как никак! Да, он, он, древний и пахнущий мышами, а не следы вдоль сегодняшнего морского прибоя, к примеру, частью смытые, частью - уходящие на закат. Или на восток – кому как нравится. Или, (к примеру же), не запахи чабреца и полыни в степи (личное предпочтение), - а розы. Розы, да.
…Ну, да, спишем, - ведь книга рассчитана на знающих. Иным – иное, а знающим – дирижабль Евгении (Дженни) Перовой, единственный в мире воздушный корабль, медленно, в так дыханию любовников двигающийся, конусом уходя в бесконечные небеса, и там, (от Боженьки, очевидно) их безумие покрывая, пряча, чтобы не разгневался, не поразил перуном, - хотя надо бы,, до вот конус, конус дирижабля, (конус или косинус? – какая разница, главное, что летает, и действует, унося печали бабочек любой из дженниных категорий: Люлюнчиков, Репотанов, Гариков, - точнее пушистых зверьков травяного и бабьего , и индейского лета, сквозь «Зал ожидания», сквозь комнаты вечности, - в Лету.
А там они, пушистики, - мы.
http://umorin.livejournal.com/401094.html?view=2827974#t2827974